Это мгновение протекло в неподвижности. Двое солдат все еще стояли на месте, не схватившись даже за оружие. Двое у двери успели сделать шаг к нарушителю спокойствия и теперь занесли ногу для второго шага. Герцог, бледный и оторопевший, застыл, как изваяние, и, что пугало более всего, такой же застывшей была фигура в капюшоне — в двух шагах напротив, отделенная лишь неровным углом каменной плиты, и тени скрывали лицо, так что неясно было, куда устремлены его глаза. За это мгновение успели придти и уйти мысли, которые прежде не впускались в разум. Дверь, отгородившая катакомбы от внешнего мира, заперта, и следящие за ним агенты вряд ли сумеют взломать эти замки. А если и смогли — то слишком поздно, не сумев потом отыскать его следа в запутанных коридорах. Значит, готовая к захвату зондергруппа так и осталась во дворе кёльнского собора. Значит, здесь, в этом каменном склепе, он — один. Значит, столь рискованно спланированная операция все-таки споткнулась о непредвиденное препятствие, и помощи не будет. Значит, все, что происходит теперь — взгляд в лица людей напротив и по обе стороны от него, стук собственного сердца, холодный воздух, вливающийся в легкие, весь этот невероятно бесконечный миг — все это в последний раз. Значит, когда это мгновение, наконец, кончится, их останется еще не более десятка — мгновений, отделяющих его от смерти. И это — тоже было впервые: в любой, самой безвыходной, ситуации до сих пор оставалась надежда на избавление, пусть призрачная и отчаянная; теперь же, с ножом в руке против трех обладателей неведомой силы и троих вооруженных бойцов — теперь надежды не было. Последняя ночь в жизни. Последний час. Последний момент.