— Я ничего не знаю, потому и не говорю! — в голос крикнул мальчишка. — Меня дяденька попросил принести!
Курт закрыл глаза, отвернувшись от окна, и тщательно, аккуратно оправил рубашку. Новая куртка лежала на окне; Керн даже не стал это обсуждать, не стал требовать написания запроса на возмещение ущерба, полученного при исполнении службы — просто заказал ее сам, за собственные деньги, и в тот же день Курт сжег старую, с порезанными рукавами и некогда распоротым воротником; черная кожа покрывалась прозрачными каплями, прилетающими из неподвижного воздуха — точно брызгами серебра, которое расплавил кто-то, а потом широким жестом расплескал…
— Благодарю вас за понимание, — склонил голову Курт, стараясь говорить непринужденно, но слабо понимая, насколько в этом преуспевает…
— Опять?! — в ее голосе прорезалась злость и тень былой дрожи; Курт приподнял голову, но к ней не обернулся.
— Вот так все и началось. Вся история Инквизиции построена на этом: твои предшественники не знали, как увериться в своей безопасности, а потому решили попросту истребить каждого, кто способен на нечто большее, нежели залепить пощечину или подать заявление в магистратский суд.
— Разумеется, теперь эта девчонка в любой блондинке признает именно ее — после почти четырех дней за решеткой, а уж столь похожую… А вот хрен тебе опознание! — зло отрезал Ланц. — Сейчас я просто пойду к Керну и скажу, что ты не в состоянии работать.