— Немалая. Обер-инквизитору я не отвечу. Впрочем, аббату тоже. Разве что privatim, в часовне, на исповеди. Готовы выслушать?
— Дел сегодня больше никаких нет, — пояснял он на ходу, придерживая шаг, дабы новичок не отставал от него в коридорах. — Дел вообще негусто. Когда я говорил, что нам часто приходится разбираться с подобными случаями, к Конгрегации касательства не имеющими, я забыл упомянуть о том, что по большей части случаются именно они. Ты, наверное, решил — большой город, большие дела? На самом деле — все то же, что и везде, либо же вообще полная тишь — последнее «большое дело» было с десяток лет назад… О бунте ткацкой гильдии слышать доводилось?
— Черт… — не сразу откликнулся Бруно, поднявшись и нервно оправив рукав. — После такой проповеди я и слова добавить боюсь.
Сейчас топот бегущих людей он услышал издалека, услышал надсадное дыхание, а когда в каменную комнату ворвались еще пятеро, стали слышны и ругательства — долгие, от души.
— Окститесь, это было больше десяти лет назад — он был мальчишкой!
— Сложно ответить однозначно. Может, где-то помягче голос, где-то подольше молчание или попроще лицо… Или просто в конце вашего разговора прочесть вместе с ним молитву.