— У тебя болит голова? И это твоя улика? Ты что — издеваешься надо мною?
— Надеюсь, — мягкий, тихий шепот был похож на тонкую иглу, все глубже погружающуюся в спину — до самого сердца; герцог поежился, — что вашего благоразумия достанет для того, чтобы отложить на более подобающее время все то, чему здесь и теперь не место.
— А его грех и без того на мне, — безвольно откликнулся Отто. — По крайней мере, наполовину; без меня он не отыскал бы этих книг. Я сам вложил их в его руки. Но ведь я мог и не говорить этого, и вы никогда бы сами не узнали, правда? — требовательно спросил переписчик, глядя в глаза — просительно, отчаянно. — Это ведь зачтется?
— Да оба вы хороши, чистоплюи… Работай резвей, абориген. Время.
Второе. По прочтении протоколов допроса осужденной, из повторенных ею слов, читаемых при совершенном ею обряде, а также по сравнении их с речениями ее наставника и при приложении к сему изложенного ею учения, надлежит заметить, что в упомянутом ритуале совмещались две силы, действующие совокупно, но принадлежащие к различным течениям одного, впрочем, порядка, о коем и было мною сказано выше.
— Я понимаю, — всхлипнула она, — я все понимаю, правда! Но я вам зла никогда бы не причинила, честно!