– А твои обвинения, – улыбка ушастика стала снисходительней, – попросту смешны. Выдать тебя мог кто угодно.
Лицо сероглазого вытянулось и замерло. Я же второй раз за вечер ощутила дыхание родной цивилизации – мордашка у лопоухого такая, будто дверьми в метро зажало.
Главное – не заплакать! Что бы ни случилось!
Шумно сглотнув, перевернула страницу, потом еще одну, третью, четвертую… Не знаю, отличаются ли позы эльфийского трактата от наших (ну в смысле индийских), но мне поплохело.
И подала увесистый пузатый стакан с пахучей жидкостью. Я махнула не глядя, по горлу разлилось тепло. В этот момент дверь кабинета вновь распахнулась, и в проеме возник зайчик.
Подхватила со стула платье, подаренное Орисом, вчера под страхом смерти запретила служанке его убирать, и грустно вздохнула. На золотистой юбке гигантское алое пятно. Кажется, это Шрен-Зрандское двадцатилетней выдержки. Или Акатаринское? Черт, ну почему все так плохо?! Придется надеть каргулино…