– К сожалению. – Помпилио помолчал, после чего продолжил: – Я получил два удара меньше чем за год: я почти стал инвалидом и потерял любимую женщину. Многие поверили, что я сломался, но человек, который всё это затеял, ещё не потерял осторожности. И я пока не знаю имени своего главного врага.
Он не был уверен, что хочет становиться настоящим военным.
– Плохое настроение? – тихо спросил Крачин.
– Значит, мы потратим меньше времени на их поиск. – Помпилио повесил бамбаду на плечо. – Идём?
И удивился своему безразличию. Он впервые почувствовал настоящую ненависть к островитянам, но не яркую, насыщенную, заставляющую колотиться сердце, а какую-то обыденную, повседневную и тем необычайно страшную. Не ненависть даже, а ощущение неправильности их существования.
А теперь подумала, что напрасно: аэропланы могли доставить в Чишинджир ушерских диверсантов. На разъезде всего двое служащих, оба всё время остановки скорого проторчали у водокачки, незаметно проскочить мимо них в вагон – легче лёгкого, поскольку большая часть проводников, несмотря на должностную инструкцию, предпочитала безлюдный разъезд проспать.