Улл наморщился, словно в рот ему попало что-то кислое.
Он повернулся, вышел из автозака и захлопнул за собой дверь. Обиделся, подумал я. Ну и дурак. Сам во всем виноват. Ему бороться предлагают, а он не хочет. Куда с таким народом уедешь?
Поставив балалайку на место, он посмотрел на свои часы — сложный хронометр, показывающий движение множества светил.
Это было что-то из детства — уже из моего собственного. Постепенно я начинал видеть не только саму тропу, но и растущие вокруг деревья. Дорожка была обсажена по краям цветами красивых и редких оттенков. Кажется, они назывались «анютины глазки».
— Он не будет думать, — сказала Софи. — Он вообще забудет про добро и зло. Он будет беспечно изменяться вместе с мирозданием из мига в миг. Мы вернем… Мы называем это «indigenous mind». Сделаем ум таким, каким он был до превращения в фабрику боли.
— Прибыв в замок, — продолжал Энлиль Маратович, — ты уже будешь undead.