— Как все, — сказал Калдавашкин. — На нефтяную ренту. Что-то ведь дотекает.
Это была похожая на колонну шея, которая кончалась почти человеческой головой с черными точками яростных глаз. Она раскрыла красный, словно обведенный губной помадой, рот и стала изгибаться в нашу сторону.
После Крика Великой Мыши в крохотной частице крови человека зарождается подобие собственной воли. На время этой операции магический червь как бы проецирует в эту капельку крови свою сущность. И капле удается непостижимым образом ожить, пробить кожу (или, быть может, просочиться сквозь нее), оторваться от человека-носителя и повиснуть в воздухе, где вампир ловит ее своим ртом.
— Высшие силы, низшие силы — это разные аспекты Великого Вампира, Рама. Мы — и вампиры, и люди, и все остальное — существуем в одном и том же божественном уме. Мы просто его мысли.
Сперва я понял, что размазан по множеству траекторий, начинающихся и кончающихся в этом центре всего. Мое «бытие» означало, что я постоянно совершаю огромное число очень быстрых путешествий — в результате которых и возникаю. Поэтому существовать я мог только во времени — то есть, другими словами, не было ни одного конкретного момента, когда я действительно существовал. Я появлялся только как воспоминание об отрезке времени, который уже кончился.
Мне вообще приходило в голову куда больше мыслей, чем следовало бы. А одна из них рассмешила меня до такой степени, что пришлось прервать упражнение.