Я позвал бортпроводника и попросил карандаш и бумагу. Он принес их из кабины и замер в ожидании.
— Многие религии считают, что в людях есть нечто глубинное и неизменное, — сказал я. — Душа. Которая переживает разные настроения и состояния, но в целом предназначена для вечности.
— Я не нарываюсь, — отозвался Григорий. — Я его смиряю. У меня работа такая.
Я вдруг понял, что этот вопрос безмерен, абсолютно безграничен, что он и есть та пропасть, в которую мы падаем по нескончаемой спирали — и куда я низвергался перед этим всю жизнь. Вопрос был началом и концом всего. Все сущее было попыткой ответа.
Надо, впрочем, признать, что этот слух распускают не желтые романисты, а мы сами. Более того, все придурковатые фильмы, книги и прочие эмо-франшизы про вампиров финансируем и внедряем тоже мы.
— Ничего хорошего. По замку Дракулы не разрешают просто так гулять. Боятся, что он схлопнется дальше. Как Круглая Комната.