— Не называйте меня «сиятельством», — сказал он. — Это было очень давно. Теперь я не граф, а бог.
Вот только рождаются эти дети почему-то в феврале…
Он взял бумажку с моим эскизом и некоторое время с сомнением изучал.
— Зайдем в главный зал? — спросил он. — Время у нас есть.
— Нет, — сказала Софи. — Они иногда проецировались на стены. Две или три сохранились на фотографиях. Их просто перерисовали краской…
Между двумя безднами, как сказал бы поэт Мережковский, мнилась скользящая рифма… И рифмой этой был я.