Вот это было уже серьезней, потому что я не знал, где оно. Я нырнул вслед за ним.
Как я уже сказал, материальность Великой Мыши несколько иная, чем у людей. Ее может лицезреть только вампир (кроме редчайших исключений по воле самой Мыши). Человек просто не сумеет обнаружить вход в Хартланд — и вопрос о том, где именно он находится, лишен для людей смысла. Вампир попадает в Хартланд, прыгая в пропасть. Во время этого прыжка он превращается в подобие огромной летучей мыши (конечно, значительно меньшего размера, чем титаническая Великая Мышь). Это и есть Древнее Тело, в котором, если верить нашей мифологии, магические черви жили на Земле за сотни миллионов лет до человека. Входя в Хартланд, мы опять становимся людьми.
— Это не девушка, а анимограмма, — ответил я. — Сплошной ужас просто.
Мое присутствие имело не только церемониальный, но и символический смысл: оно должно было напомнить халдеям о том измерении, куда они рискуют отправиться, если их намерения недостаточно черны — или, что бывало гораздо чаще, недостаточно умны. Но вообще-то я подозревал, что это пустой ритуал. Из-за которого, однако, мне пришлось встать на целый час раньше.
— Часть придумали, что-то нет, — сказала она. — Совершенно точно одно — от нас скрыли его настоящую жизнь и подлинные мысли.
— Сейчас, — прошептал я, — подожди… Я слезу…