— Уймись, Григорий, — попросил я кротко. — Меня вырвет сейчас.
Халдеи ждали дальнейших указаний, но Энлиль Маратович сидел молча, с закрытыми глазами — и только изредка трогал струны.
В нем стояло чрезвычайно странное существо.
Он встал, шагнул к доске и нарисовал что-то похожее на греческую букву «гамма» с кружками по краям.
Потом моя голова обросла шлемом — я понял это, заметив, что гляжу на мир сквозь бронзовые глазницы. Я превратился в подобие античного воина-гоплита.
Он повернулся к халдеям спиной, поднялся к черному базальтовому трону и сел на него. И сразу превратился в другого человека — в его лице появилось грозовое недовольство, словно у маршала Жукова перед битвой.