Геннадий присел на корточки перед убитым.
Внезапно в голове Алексея все как-то установилось и опустело. Это было знакомое чувство, сходное с тем, какое испытывает актер, когда поднимается занавес. Когда предстартовый мандраж куда-то уходит и остается только играть свою роль.
— Не сам Стайна, конечно. Но, может, кто-то из его людей? Кто-то из тех, кто торгует с герулами? Кто-то из тех, кто возит товары на юг…
Бородатый в нерешительности топтался поодаль.
— Пальцы гнуть, — буркнул командир. Он думал.
Коршунову предложили почетное место: между Стайной и Одохаром. Агилмунд устроился справа от рикса.