И Фандорин удалился, чтобы не мешать даме предаваться запретным наслаждениям. Лоб разгладился, уголки губ растянулись в улыбке. Маленькая беседа отчего-то исправила Эрасту Петровичу настроение.
– Саадат-ханум, я поговорю с остальными, но вы сами знаете, что это никому не понравится.
Однако на Садовой изгнанное было раздражение накатило с новой силой.
– И всё? – нервно спросил Эммануил Карлович. – Вы шутите! Я немедленно еду на станцию.
Последнее соображение Фандорина не тронуло, но от первого отмахнуться было невозможно.
– Мне так не показалось. – Дипломатичное пожатие плечами. – Если бы случилось что-нибудь важное, Симон-сан прислал бы телеграмму. Вы не хотите читать письмо, господин? Я могу пересказать его своими словами. А могу и не пересказывать. Письмо написано ради последней строчки – вам будет довольно прочесть только ее.