– О почтенный Ибн Саббах, я не ношу очков. Несмотря на старость, у меня идеальное зрение.
Однако в следующий миг сухое лицо помягчело, а губы под идеально подстриженными черными усиками даже раздвинулись в улыбке.
– Разве во времена Гаруна аль-Рашида были мушкетоны? – спросил Фандорин.
Японец поклонился, исчез, а Эраст Петрович стал раскуривать сигару, оставшись подле вагона.
Весь день Саадат была занята делами. Весь день она витала в облаках. Раньше у нее никогда не получалось совмещать одно с другим: она могла или делать дело, или предаваться грезам. Но что-то в ней изменилось.
Но забастовка, начавшаяся месяц назад и постепенно распространявшаяся по всему Апшерону, наконец докатилась и до валидбековских промыслов. Четыре дня назад комитетчики передали пакет требований. Саадат изобразила отчаяние и даже заплакала, посетовала на вдовью долю. Попросила пять суток на обдумывание.