Дотолкал в дробовик три патрона. Собак я уже не люблю.
Вечер закончил в баре, на этот раз в одиночку. Место, кстати, не пустовало — что у стойки все занято, что кабинки. Было шумно, играла музыка из висящего на стене джукбокса, в который бросали пятицентовики новой чеканки. Пиво стоило двадцать центов, чизбургер — тридцать. Жить можно.
Разговор шел ни о чем, я даже не прислушивался особо, просто потягивал пиво. Потом меня немного разговорил Боб, взявшийся обсуждать, что и где он ел в своей жизни и где умеют готовить мясо, а где не умеют. Я пару раз отходил на кухню за пивом, возвращаясь с открытыми бутылками и торчащими из горлышек салфетками.
Люси. Блин, такое впечатление, что у нее на мой счет серьезные планы. Ну да, познакомились, вроде даже подружились, а она одинока и боится мира вокруг, и я как нельзя кстати, наверное. Упрощаю, но как-то так все складывается. А женщинам нельзя на мой счет планы строить, потому что я не свободен и потому что я скоро отсюда сбегу. Это плохая идея строить планы на мой счет.
Стуча зубами, натянул на себя все три спальника, накрылся с головой, стараясь надышать под них тепла, может, хоть так согреюсь. Немного помогло, но именно что немного. Все равно холодно, зато хоть озноб прекратился. Надо будет поесть. Как угодно, хоть самого себя застрелить угрожая, но что-то съесть. Я чувствую, как болезнь вытягивает из меня все силы, во мне нет никакого запаса энергии, мне нужно горючее.