Один рюкзак и автоматы мы похерили, и теперь (учитывая мое состояние), в сущности, — беззащитны. Отвратительное ощущение.
Я увидел лицо бойца —обыкновенно красное, а в это мгновение —белее снега. Стрелки моего отряда настороженно смотрели на меня. Снаружи доносилась пальба.
Но вот послышалось, будто в глубине норы заворочалась потревоженная лисица.
В электричке, рвущейся к Москве, Островцев думал про стойкого партизана. Портфель жег колена, под сердцем настойчиво копошился червь сомнения, несмотря на то, что Андрей считал сами понятия —родина, патриотизм —пережитками прошлого, атавизмом, таким же, как хвост или шесть сосков у человека.
Река несла куда-то зеленоватые воды. Мутная луна смотрела на шестерых людей, провожающих в последний путь седьмого. Неподвижность и тишина, тишина и неподвижность…
Жилье —это однокомнатная квартира в Свиблово, заставленная кроватями, завешенная тряпками. Здесь уже жили три девушки, и я должна была стать четвертой.