— Похоже. Как и у тебя, Юра, только — ДРА и урочище Аргу… Мы весной восемьдесят четвертого ровно на три недели там загрузли. Тоже не писал. А тут — Первомай на носу. Мы тогда на Коммунистической, в Красном Луче жили. От нашего углового дома вверх по улице, в ста пятидесяти метрах — горком партии, комсомола, горсовет и вся остальная лабудень в новенькой пятиэтажке в конце парка с фонтаном, вечнозасыхающими туями и непокрытой лысиной Ильича. Матушка утречком поливает себе ирисы — круглые грядки в покрашенных автомобильных покрышках по центру двора. Тут открывается калитка, и во двор вваливается серьезная до «уже не надо» толпа: военкоматовские военные, полковники менты, властные дяди в темных пиджаках и полосатых галстуках, тети с белыми пергидролевыми пирамидами над важными развесистыми подбородками… Ну, представляете — весь этот провинциальный совдеповский зоопарк. Мама молча открывает рот, три раза хапает утерянный воздух и, побелев, садится задом в клумбу. Народ не втыкается и молча смотрит на перепуганную до смерти пожилую женщину. Потом у кого-то включается, и над делегацией проносится шорох: «Это — Деркулова, учительница из „десятой“. У нее сын — в Афганистане!» Солидные дядечки и тетечки, как-то стыдливо зажав раскормленные булки, начинают, пятясь и неуклюже разворачиваясь, топтаться на месте. Несколько баб бросаются помочь теряющей сознание матери. Остальные трусливо сбегают. Вот так — поздравили…