— Когда это он тебе показывал? Ты ж вчера ещё ничего такого не умела?
Интересно! Но это — совсем новая и, если вдуматься, очень непростая задача. Я кое-как смотрела поверх реальности магическим зрением. И уверенно раскидывала контрольную сеть. Но никогда не совмещала эти вещи вместе. Неужели снова три месяца мучиться, пока выйдет?
Первые дни занятий не принесли ничего нового, кроме ощущения, что учиться стало действительно легче. Кроме «Государственности», конечно. Впрочем, с учетом регулярных медитаций, тренировок памяти, дополнительных занятий магией, продолжения работы в алхимическом кабинете и того, что я старалась читать не меньше двух книг в неделю, умереть от безделья мне не грозило — в постель я заползала уже в сумеречном состоянии. Бри смотрела на меня с состраданием и притаскивала пряник всякий раз, как выходила погулять в город. Она не понимала, зачем я на себя столько наваливаю. Хотя после того, как я объяснила, что если сильно постараюсь, то поступлю в Академию в один год с ней, прониклась и стала спрашивать, чем мне помочь? Чем? Да я сама не знаю…
— Нет? А посмотреть в контрольной сети, где корабли, сумеешь? Увидишь отсюда?
Одна шедшая с коровами лошадь была старой — с проваленной спиной, опухшими бабками, отвисшей волосатой губой, запавшими глазами. Даже не старая, а древняя. Заезженная скотина, пережившая свой век. Жаль, но что тут поделаешь? А вот вторая, гнедая, даже скорее буланая, с белым носком на правой задней, старой не казалась. Худущая, с торчащими ребрами и следами кнута на боках и крупе, она сильно хромала, буквально приволакивая переднюю ногу. На шее — обрывок веревки. А голова… несмотря на глубокие впадины над глазами и падавшую на лоб спутанную гриву, в ней видна была порода — длинная щучья морда, маленькие изящные уши, широко расставленные глаза, чуткий абрис ноздрей. Как эта чистокровка попала в идущее на бойню крестьянское стадо? Покалечилась? Или, судя по следам кнута, безнадежно норовистая и дурноезжая?
— Отлично! — отозвался Росс. — Щит я оставлю, а сам слетаю к конюшне. Вы отсюда ни ногой! — обвел нас всех внимательным взглядом, дожидаясь ответных кивков. Сейчас он был сам на себя не похож — никакой мантии или солидности — плечистый мужчина в белой широкой рубахе, заправленной в серые штаны. Тёмные волосы растрепаны, брови насуплены, серые глаза блестят.