— Я не понимаю, что вы имеете в виду! — выкрикнула Тереза. Голос у нее был пронзительный, почти панический.
— Зачем? Мало что за эти шесть лет доставляло мне такое удовольствие. Не завидуйте моему скромному счастью. У меня его так мало.
— У нас тридцать один голос, у Маровии немногим больше двадцати. Тридцать один. Это мало для результата.
Раздраженный голос Халлека прервал его речь.
— А есть другой путь, по-твоему? Мы пришли сюда не лясы точить, Ганзул. Так что вали обратно к своему хозяину. Привет!
Джезаль неловко повернулся. Он представил себе кривую усмешку Арди, мягкость ее волос, ее смех. В этом он всегда находил утешение там, на равнине. Но теперь ему трудно было забыть, как ее зубы впились в его губу, как его лицо горело от пощечины, как стол скрипел под тяжестью их тел. Стыд, чувство вины, смятение. А голос Байяза продолжал вещать, немилосердно и невозмутимо, грубо реалистично, беспощадно разумно.