— Во имя мертвых, — говорил Ищейка, — мы будем драться с коричневыми за Союз? Какого черта? Нам здесь нечего делать.
Он швырнул камзол с мраморного помоста, готовый разорвать его на куски. Потом опомнился. Хофф осторожно отступил назад и смотрел хмуро, будто только что обнаружил, что его прекрасный новый особняк поражен какой-то ужасной гнилью. Слуги, пажи, рыцари, телохранители и герольды — все замерли и уставились в пространство, как статуи. В темном углу зала стоял Байяз. Его глаза скрывала тень, но лицо было мрачным.
Сульт и Маровия переглянулись, но не произнесли ни слова. Хофф вздохнул с облегчением.
— Надеюсь, ты не собирался заняться игрой на скрипке, Секутор. В лучшем случае сможешь играть на бубне, когда мы закончим.
— А если это все-таки не Девятипалый? Разве не ты говорил, что он упал со скалы? — грубо спросил он у Ищейки.
Глокта сморщился, неудачно вытянув уставшую ногу, и эта гримаса тоже вызвала приступ боли, пронзившей его разбитые губы и лицо.