Он был Великий Уравнитель. Мужчина или женщина, молодой или старый, он ко всем относился одинаково. В этом была какая-то грубая красота, ужасающая симметрия, высшая справедливость. Невозможно уклониться, невозможно вымолить прощение. Он двигался вперед, он был выше, чем горы, и люди шарахались в стороны, что-то бормотали и разбегались. Круговорот щитов, нарисованных узоров, цветущих деревьев, струящейся воды, испуганных лиц.
Глокта с трудом поднялся и сморщился, опершись на обжигающую болью ногу, затем зашаркал к двери. Его шаги эхом отдавались под сводами огромного мрачного кабинета.
Какие-то фигуры двигались в полумраке в дальнем конце зала. Вест напрягал глаза, но смог различить только отблески металла в темноте. Тот, кто шел впереди всех, остановился около раненого через несколько коек от Веста.
Логен нахмурился. Он глянул на повернутое в профиль худое лицо Трясучки, идущего впереди. На это лицо, освещенное мерцающим светом факела, падали прямые резкие тени, глаз блестел. Логен и Трясучка посмотрели друг на друга, потом Трясучка отвернулся, сгорбился и продолжил путь.
Логен отпил из фляжки, вернул ее Тулу. Тот тоже сделал большой глоток. С минуту они молча сидели рядом.
Нога Наводящего Ужас соскользнула с его челюсти, и Логен почувствовал, что его приподняли в воздух. Ноги болтались, как у марионетки, которой обрезали нити. Татуированная рука поднялась — на солнце она казалась черной — и сильно ударила Логена по лицу ладонью с раскрытыми пальцами, как отец шлепает нашалившего ребенка. По ощущению было похоже, что его ударили сковородкой. Голову Логена пронзила молния, рот наполнился кровью. Как только его взгляд прояснился, он увидел, что разрисованная рука замахивается с другой стороны. Кулак опустился и с ужасающей неизбежностью нанес сокрушительный удар слева — так ревнивый муж бьет беспомощную жену.