Тело упивалось проснувшейся, внезапной силой. Душа пела вполголоса, готовая ласточкой упорхнуть ввысь. Галера плавно шла по ленивым, пологим волнам. Увы, на самом краешке сознания что-то раздражало, мешало и царапало. Он пытался сосредоточиться, найти и извлечь досадную занозу — и тогда сквозь просмоленное дерево борта проступали металл и пластик, тусклый искусственный свет…
Извилистый фарватер требовал пристального внимания лоцмана. Чувствовалось, что здесь, в местах темных и скрытных, ходили редко, если ходили вообще. Прислушиваясь к тихим, еле различимым взвизгам кларнета, гребцы правой и левой стороны по очереди поднимали весла. Корабль делал поворот, огибал невидимые мели, уворачивался от зубастых скал — и двигался дальше.
— Свежатина! — Он хлопнул Лючано по плечу. Так хлопают машину новой модели или стену только что купленного дома, но никак не живое существо. — Всадник молодец: в случае чего свежачок вынесет. Ладно, скоро все трюмы ботвой забьем…
Бытие с изумлением моргнуло. Соринка «Этны» выпала из его прослезившегося ока — за два с половиной световых года от входной точки разрыва пространственной ткани.
На паука-гиганта, крошащего дэвов и кракенов, словно повар — огурец для салата, а также на Космическое Дыхание Джа, грозу буйных флуктуаций континуума, он не походил ни капельки.
Он обернулся к Лючано, со злобой прищурился…