Арсибальт так перепугался, что два дня вообще ни с кем не говорил. На третий день он явился к ужину весь грязный и шёпотом сообщил мне, что выкопал табулу оттуда, куда спрятали её мы с Джезри («там любой дурак найдёт») и переложил в более удачное место («действительно надёжное»).
На миг лицо Самманна окаменело, и я понял, что серьёзно его обидел.
— Итак, она изучала поликосмизм, — сказал Джезри, пока мы не переругались. — Какое событие доступно наблюдениям со звездокруга и одновременно делает актуальным поликосмический взгляд? — Он никогда не задавал такого рода вопросов, если не знал ответа заранее. — Держу пари, что-то не так с солнцем.
— Этим я и занимался. — Самманн благодарно кивнул Арсибальту и отпил воды. Эльхазгский климат вытягивал из тела всю жидкость. — Беда в том, что Жюль — языковед и никогда не интересовался такими вопросами. Он помнит хронологию в урнудских годах, но не знает, как пересчитать их в арбские. Однако я смог вычислить коэффициент, опираясь на некоторые зацепки...
— Я знала, что они... что мы готовим конвокс. Я не знала, состоится ли он на самом деле и кого призовут. Когда он замаячил впереди, планы, которые я составляла, обрели чёткость и глубину. И тогда я поняла, что это неизбежно.
Я не сразу понял, что он говорит, даже подумал, может, Оза перешёл на флукский. Потом вспомнил те начатки искводо, которые Лио годами пытался в меня вбить.