Первым в холле, что совершенно неудивительно, появился один из путилинцев, и уж не было вовсе ничего странного в том, что это был старший по смене. В конце концов, прошло уже около пяти минут, и они явно успели убедиться, что жизни охраняемой персоны ничего не угрожает.
Услышав свое детское прозвище, девушка вздрогнула, испуг в ее глазах сменился недоверием и надеждой. Недоверия, конечно, было куда больше, и Ломтев, подвинув стул поближе к кровати, сел и принялся рассказывать ей истории из ее детства. Те, о которых она вряд ли кому-то в этом мире говорила, возможно и те. о которых она сама успела позабыть. И когда он начал петь ей "их песенку", она встрепенулась, вскочила с кровати и бросилась ему на грудь, обняв его крепко-крепко и спрятав голову у него на груди.
Но больше всего интереса вызвал, конечно же, письменный стол со стоящим на нем здоровенным, как раз для людей с плохим зрением, монитором. Ломтев подъехал к столу, оценив эргономику рабочего пространства, поискал системный блок и хоть какие-то средства управления.
— Я подумал, что моей дочери нужен сильный отец, — сказал Ломтев.
— Сможешь ли? — ухмылка на лице великого князя сменилась хищным оскалом, который очень быстро исчез. Возможно, лишь на этот короткий миг Менщиков показал ему свое истинное лицо.
— Иди, — сказал Ломтев, с трудом размыкая объятия и подталкивая дочь к Владу. — У тебя все будет хорошо.