— Когда я оказался в больнице, я на время потерял контакт со своей силой, — сказал Ломтев. Трубецкой насторожился, а Ломтев внутренне обреченно вздохнул. Это была самая узкая часть истории, потому что все, по крайней мере все заинтересованные лица, знали, в каких случаях и при каких условиях происходит эта потеря контакта. И до сих пор процесс считался необратимым. Но без некоторой доли вранья никакая история бы не сработала, а говорить правду Ломтев не собирался ни при каких условиях. Ее и так уже, на его взгляд, слишком много людей знали. — Когда связи начали восстанавливаться, у меня была депрессия. Я был эмоционально вымотан, и мне не хотелось иметь ничего общего ни с сыном, ни с прежней жизнью, и в результате… получилось то, что получилось.