А Ермакову хватило этой секундочки — уклонился от чудовищного кулака, присел под ним и оттолкнулся правой ногой, одновременно выбросив вверх кулак, направленный в низ квадратного подбородка.
Но эти восемь шагов в длину, четыре шага в ширину, железный стол и такой же стул, проржавевшая параша в углу с тошнотворным запахом воспринимались бывшим штабс-капитаном родным домом. А крохотное окошко на двери, через которое ему подавали еду, оставалось единственной нитью, что еще связывала его с жизнью.
— Что с вами, Константин Иванович? Вам плохо? — Серебренников и Михайлов спросили одновременно, и голоса слились в один, но с разными вопросами. Ермаков поморщился.
Тут иное вырисовывается, о чем Прокопий Петрович не говорит, лукавит. Если правительство в Иркутске будет, а ехать ему некуда, то казаки завсегда смогут его за горло взять. И повторится давняя омская история, вот только там на правительство атаман Иванов-Ринов давил, а здесь тем же атаман Оглоблин заниматься будет. Но и увеличить войско нужно, и на порядок — тогда оно сможет красных на границе губернии остановить летом, а уж полгода как-нибудь отбиваться самим придется, ну об этом и думать чуть позже надобно…
Если бубен Ермаков углядел и оценил сразу, то остальные чашки, плошки, тряпье, пара китайских обшарпанных термосов, еще куча всякого барахла откровенно не впечатляли и придавали Цыренжапу вид старьевщика, вызвавший у Константина неприятное чувство дешевого балагана.
Поэтому Сыровы и продолжал это видимое заигрывание с правительством, не желая в открытую давить на них с целью обеспечения безопасности Яковлева.