Если бубен Ермаков углядел и оценил сразу, то остальные чашки, плошки, тряпье, пара китайских обшарпанных термосов, еще куча всякого барахла откровенно не впечатляли и придавали Цыренжапу вид старьевщика, вызвавший у Константина неприятное чувство дешевого балагана.
Поэтому Сыровы и продолжал это видимое заигрывание с правительством, не желая в открытую давить на них с целью обеспечения безопасности Яковлева.
Это были незнакомые солдаты, чья добротная иностранная форма бросалась в глаза, чей вид не говорил о лишениях и поражениях. Они были уверены в своих силах, и те затравленные взгляды, которые бросали на них чешские вояки, эшелон с которыми стоял рядом на станции, только еще отчетливее выделяли это несоответствие. Вчерашние наглые победители, считавшие себя вершителями судеб, в мгновение ока превратились в побежденных — это единственное, что радовало истерзанное сердце адмирала.
Данное слово было адмиралу хорошо знакомо — изредка на его приказы о производстве того или иного офицера приходил категорический отказ от очередного повышения в звании.
Ермаков насторожился мгновенно. Денег не просто катастрофически не хватало, их уже практически не было — дня два и амба, а к реквизициям прибегать не хотелось. И тут он вспомнил, что читал в каком-то сборнике документов, что чехи, разоружив отряд Скипетрова на Байкале, захватили серебра два вагона на 3 миллиона рублей и ценных бумаг еще на пять миллионов. Прикарманить добро им не удалось, и они отдали его красным в дополнение к 29 вагонам золота и семи вагонам серебра…