Теперь все ухищрения кончены, и Константин свистнул, подавая сигнал притаившимся в вагоне десантникам. Те этого свиста заждались и горохом посыпались из вагона, подбадривая себя матерщиной скорее для бодрости, а не для ярости, просто замерзли в теплушках солдаты за это время, вот и рванулись для согрева.
И в финансовом плане они только выиграют — Константин решил выплачивать каждому за корону на погонах по десять рублей золотом, ровно половина жалованья для «некоронованного» капитана.
На заброшенном разъезде Кругобайкальской железной дороги, неподалеку от станции Маритуй, их ждал пожилой бурят с морщинистым лицом, худой как штырь, на плечах которого, как на вешалке, болтался ремонтный бушлат с эмблемой ВСЖД. Но руки оказались крепкими — они с Серегой за сорок с небольшим минут доволокли его до искомого места.
Искорка мысли, промелькнувшая в одурманенном мозгу, тотчас разгорелась. Но не в предположение, а в четкое убеждение того, что раз он выжил, то ему был дарован еще один шанс. Какое там самоубийство — жить, он должен жить! Жить не только за себя, жить за тех, кто не вернулся с войны. Прожить не только свою жизнь, прожить и их жизнь за них.
— Я зачем заходил-то, — Сергей почесал колючий подбородок. — Ленка тут к Новому году мне продуктов подбросила, коробку окорочков, тушенки, там еще консервов разных…
Договорить Ермаков не успел — в дверь сильно стукнули кулаком, и, не дождавшись разрешения, в купе влетел давешний связист.