– В натуре, Ткач, – выразил солидарность Балаган, – темнеть начинает, и жрать охота.
Я, подумав, что речь станет почетче без тряпки вокруг рта, сорвал ее. Вот так раз! Баба! И даже симпатичная, если не считать безобразного шрама, тянущегося от уголка рта к уху, да точечных ожогов, коими были испещрены обращенная ко мне щека и лоб.
– И чего же ты от нас хочешь? На хера за нами увязался?
– А респиратор на что? – парировал медик.
– Ты захват-то ослабь, – посоветовал капитан, – а то сразу ко второму блюду переходить придется.
Мы благополучно миновали кладбище достижений народного хозяйства и уже приближались к выезду из Юрьевца, когда из-за угла впереди стоящей бетонной коробки мне наперерез вырулил задумчивый субъект. Он остановился, краем глаза заметив направленный в его сторону «АПБ», и поднял замотанные лоскутами тряпья руки. Между нами было метров двадцать.