Тот пробубнил что-то себе под нос и, держась одной рукой за гнилые перила, а другой – вцепившись в автомат, начал спускаться. Дрожит, как лист осиновый. И это на пилюлях под завязку. А без них каково? Подумать страшно. Лишь бы фонарь не разбил, грохнувшись.
– Я-то и без счетчика был бы, а вот ты – сомневаюсь. Бидоны жалко. Где теперь воду чистую набирать? И во что? Флягой много не унесешь. Есть у меня, правда, два фильтра угольных. Но в Москве через них воду тамошнюю гонять – это уж совсем край. Да и есть ли она там? А уж про дезактивацию и говорить нечего. Во, – указал Гейгер на две жестяных банки рядом с пятью кусками мыла. – Сода, кислота щавелевая. В чем их теперь разводить? Голову посыпать, разве что, да жопу намылить. Только веничком обмахиваться осталось.
– Забавно. У Балагана сорок пятый размер, а у нашего любителя писающих саперов – сорок третий, но весят они примерно одинаково.
– Зато всякая пакость незамеченной не подберется, – Балаган скинул вещмешок и, аккуратно прислонив к нему «ПКМ», достал топорик.
Пять пар глаз как по команде обратились в мою сторону.
– Ну, – протянул он руку, – ни пуха. Аккуратнее там.