– Виноват, шустрые больно, – замялся мой разведчик.
Ночи становились все холоднее. А минувшая так и вовсе неприятно удивила. Опавшие листья лежали мокрыми от растаявшего к утру инея. Несмотря на куртку, плащ и подстилку с пологом, я здорово продрог и решил в качестве профилактики накапать в только что заварившийся чай спирта. Немного, примерно треть. Ох, как же хорошо после такого вот зябкого сна принять на грудь горячительного. Хлебнул – и сразу чувствуешь себя человеком. Еще глоточек – и промозглая сырая ложбина превращается в уютную поляну. Третий – и постепенно начинаешь вникать в смысл бытия. Утро, кстати, тоже выдалось нежарким, как, впрочем, и весь последующий день. Поэтому, выдвинувшись следом за обозом в восемь пятнадцать и миновав к половине двенадцатого Судогду, я пребывал в неизменно отличном настроении, с коим не расстался и спустя еще шесть часов, вплоть до въезда в славный город Владимир.
– Сколько тебе лет? Кто мать? – вернулся Хашим к прерванному разговору.
– Кол?! – Сиплый аж в лице изменился, что бывает с ним крайне редко.
– Они собрались идти через Лакинск! – произнес парнишка тихо, но с большим чувством.
– Признает, – усмехнулся Гейгер, кивнув на мирно чавкающую зверушку.