– Крикун мертв, – перебил я его, поставив узелок на табуретку. – Лежит у вокзала, не доходя метров пятидесяти по Молокозаводской. Можешь пойти посмотреть.
Поднимаюсь, стираю рукавом с глаз липкую пену, сплевываю шерсть. На земле лежат два пса. Их шкуры усеяны ранами, у одного вспорот живот. Кишки сизой веревкой обмотались вокруг задних лап. Слышу дыхание. Тяжелое, хриплое. Метрах в десяти, оставляя за собой борозду из примятой красной травы, ползет третий. Беру пистолет, иду следом. Это тяжело. Левая нога чертовски болит. Недобиток извивается, всеми силами стараясь продвинуть изрытое пулями тело хоть на сантиметр подальше от смерти. Пусть. Ему недолго осталось. Сберегу патрон.
Троица сошла с дороги и, перевалив под моим чутким руководством через кучи мусора, углубилась в бурьян.
– Красавец, – отвесил я комплимент пулеметчику, но тот не расслышал.
– За чем я пришел – то со мной уйдет. А вы – за смертью.
– Жанной, – повторил Хашим задумчиво. – Черт. По именам-то я их не очень… Кликуху знаешь?