– Давай, мама Глаша. Давно пора обувку в порядок привести, – кивнул Мишка, отдавая ей кожу.
«Да твою ж мать! За что мне это? – взвыл он про себя, снова сжимая кулаки. – Так, Миша. Остановись, или сам себя загонишь. Вспоминай, как тебе на Кавказе хреново было. Пережил. Выжил. Вот и здесь справишься. Выживешь, если сильно захочешь. Думай, Мишка. Думай. Что у нас в активе? Возраст и потерянная память. Под эту марку можно будет некоторое незнание местных реалий списать. А главное, у тебя есть знания твоего времени. Теперь нужно узнать, где именно я нахожусь и какой тут год. Судя по манере разговора, это начало прошлого века. Выходит, царские времена. А может, все не так плохо?
– Ох, Мишенька. Поберегся бы ты. Ведь едва живой остался, – удрученно вздохнула женщина.
– С чего? – удивилась Глафира. – Вроде в порядке все.
– Ты что наделал?! – буквально клокоча от ярости, но оставаясь сидеть, спросил старший тройки. – Ты понимаешь, что сорвал дело государственной важности?
Илкен отступил на пару десятков метров назад и, нырнув в подлесок, решительно повел его влево от направления на ложбину. Спустя еще сорок минут они подобрались к густым зарослям лещины, и паренек, жестом показав Мишке на землю, плюхнулся на пузо. Сообразив, что дальше придется двигаться ползком, Мишка молча опустился рядом с ним и, положив винтовку на локти, плавно пополз вперед.