— Позвольте, объясню, как дело было? — ответил офицер.
— Зачем им ядра? — пожал плечами Гусев. — С пехотой накоротке бьются. Тут картечь, а ее можно самим в заряды связать. Вы вот что, Игнат Тимофеевич, — добавил, заметив показавшиеся упряжки с зарядными ящиками, — разберитесь, почему с зарядами медлили, и доложите мне. Так не годится! Не случись этих егерей, нам бы головы свернули. Не уланы, так пехота из захваченной флеши. Мы тут с неприятелем бьемся, а они прохлаждаются! — он указал на упряжки.
Казаки споро развязали мне руки и, стащив шинель, бросив ее на лавку. Сами встали по бокам и положили руки на рукояти сабель.
Комплимент был грубоват, на грани пошлости, но Анна порадовалась. Наконец-то сказал!
Я достал из сумки и протянул ему предписание министерства. Пусть читает — ничего секретного там нет. Но полковник читать не стал, отдав пакет сопровождавшему его офицеру. Тот сломал печать, развернул предписание и впился глазами в текст. Ага, переводчик.
— Добрый был казак, — сказал после того как я смолк. — Лихой и разумный. Знаешь, что он в университете учился?