– Наскочит француз, а я с голым задом, – проворчал капитан. Надо же! Я думал, что он без сознания – отключился при втором зондировании.
Трофейных лошадей у нас забрали: начальство решило, что нечего егерям рассекать на кавалерийских рысаках. Мыша я не отдал – личная собственность, да и Спешнев оставил себе польского жеребца. Остальные пошли на ремонт кавалерийских частей. Но без коней мы не остались. Взамен интенданты выделили лошадок из табуна, пригнанного для армии. Мелкие, неказистые, они не шли в сравнение с теми, что забрали у нас, но Синицын только обрадовался, да и я тоже. Эти лошадки могут обойтись без овса, питаясь травой и сеном. Дали их много, причем, с седлами. Хватило всем, включая гарнизонных солдат. Разжились и повозками. Вот что значит близость к командующему армией! Хотя и тут без взяток не обошлось – занесли интендантам барашка в бумажке.
– Славная сабля! – заметил, задвинув клинок обратно в ножны.
Штабс-капитан и фельдфебель уставились на меня.
– И что немцы? – спросил Спешнев. – Оценили?
– По обеим сторонам стоят, я так сразу приметил. Легкие, четырехфунтовки с виду. Не знаю, где генерал их раздобыл, хотя догадаться не сложно – трофей или купил списанные в арсенале. Четырехфунтовки из русской артиллерии исключили. Но даже из такой выпалить по шайке – мало не покажется. Постараетесь, Платон Сергеевич?