Голос Марии Сергеевны был холоден, словно лёд.
Звёзды тряхнуло и смазало. В ушах стоял звон.
Мишкина физиономия выражала крайнюю степень удивления.
Видя, что Иван колеблется Сергей Геннадьевич поставил на стол бутылку коньяка…
— А ты вообразил себе невесть что, мессия недоделанный. А все молчат. Боятся тебя…
Переодевшийся в своё, в чистое, дворник сидел на краешке стула, и с нескрываемым отвращением юзал донельзя грязную, сальную, почти убитую клавиатуру.