— Расскажи, как вы с этими… с 'чёрными' разбирались. Небось, с вашего отряда всё ополчение и началось?
— Три. Может месяц. — Маляренко усмехнулся и потряс трёхпалой рукой. — Там у меня кое-какие дела остались. Урегулировать бы надо.
Свет снова вырубили и телевизор погас, погрузив комнату в непроглядную тьму.
На ногах привычной тёплой тяжестью дрых Бим. За капроновой стенкой звякала посуда и бубнили голоса.
— Спасибо, Серёжа. Иди, отдыхай. Мне подумать надо.
Маляренко осёкся. Простецкое лицо лейтенантика вдруг потяжелело и закаменело.