Если я стал неузнаваем, меня это вполне устраивало.
— Здравствуй. — Она указала рукой на стул с высокой спинкой и подлокотниками, в котором можно было удобно развалиться и о чем-нибудь помечтать. — Садись, пожалуйста. — Я сел, и она молча принялась изучать мое лицо. — Рада тебя видеть.
— Еще раз подойдете ко мне — и пеняйте на себя.
Он что-то резко произнес, и штурмгончие отбежали, недовольно ворча. Рэндом держал Моргенштерна под уздцы, но конь мотал головой и пытался вырваться.
Я ошибся. Телефон продолжал звонить, и в конце концов я не выдержал.
Ее слова причинили мне боль, хотя я знал, что она ошибается.