Кельнер принес рюмки и бутылку «курвуазье».
— Я дам вам таблетки, — сказал Равик. — Пройдемте со мной наверх.
— Пьяная рожа! Не видишь, машина пустая?!
Над крышами всплыло красное солнце. Отель проснулся. Старик Гольдберг, проживавший этажом ниже, начал свой обычный утренний концерт. Он кашлял и кряхтел, словно у него было не два, а целых шесть легких. Эмигрант Визенхоф, насвистывая парадный марш, распахнул окно. Наверху зашумела вода. Захлопали двери. Только у испанцев все было тихо. Равик потянулся. Ночь прошла. Разлагающая душу темнота исчезла. Он решил побыть несколько дней наедине с самим собой.
Пропала, подумал он. Как легко она это говорит! Кто действительно пропал, тот молчит.
— Нет. Никогда я не был так далек от нее.