— Значит, поэтому ты и играл в шахматы, Равик?
— Лучше, чтобы тебя не допрашивали. Эмигрант, без документов. А Роланда знает, где ты живешь?
— Мадам ушла, — сказала она, предупреждая его вопрос.
Равик забыл о Жоан. Забыл о самом себе… Он весь отдался яркому дню — трезвучию солнца, моря и земли, преобразившему все побережье в цветущий край, в то время как где-то высоко горные тропы еще лежали под снегом. Над Францией сгустились тучи, над Европой бушевала буря, но эта узкая полоска земли, казалось, была в стороне от всего. О ней словно позабыли, здесь еще бился свой, особый пульс жизни. Если по ту сторону гор вся страна уже тонула в сером сумраке, подернулась дымкой грядущей беды, недобрых предчувствий, нависшей опасности, то здесь сверкало веселое солнце и вся накипь умирающего мира стекалась сюда, под его живительные лучи.
— Приезжай. — Она говорила медленно и тихо. — Приезжай сейчас же, Равик…