Она стояла перед ним, по-мальчишески стройная, уверенная в себе, хорошенькая и уже не очень молодая.
— Я отлично понимаю, почему ты не хочешь уезжать, — медленно проговорил он. — Отлично понимаю. Эх ты, костоправ-фаталист!
— Я бы не советовал вам забирать картины, — сказал Равик.
К полудню она все поняла. Он ничего не сказал ей, но она вдруг поняла все сама.
Они спустились по лестнице. Автомобиль Вебера стоял перед входом в клинику, сверкая на солнце. Они сели в машину.
— Я не пойду в полицию, — сказал он. — Обещаю вам. Только попытаюсь вернуть деньги, которые вы ей дали. Тогда вы почувствуете себя спокойнее. Сколько вы заплатили?