Я решил не останавливаться, и, крутя рулем и бросая машину от одной обочины к другой, старался выйти из зоны поражения.
— Сначала, как у многих, она превратилась в руины, — сказал Соломон.
Вообще, это было довольно странное ощущение, когда ты идешь по своему городу и понимаешь, что он уже не твой. Вот кафе, в котором ты никогда больше не посидишь, вот тут банкомат, в котором ты никогда не снимаешь денег, вот дома и офисы, в которых жили и работали люди, которых ты больше никогда не встретишь.
— Угу, — сказал Кабан. — А штраф за провал я все равно схлопотал. Минус пять процентов ко всем характеристикам навсегда.
Бафф был слабенький и на Федора вообще не подействовал. Стоило нам выехать со двора, как сисадмин-поджигатель растянулся на заднем сиденье, наспех отмытом от его собственной крови и заявил, что намерен вздремнуть, попросив его не будить до той поры, пока зомби не начнут нас жрать, и другого выхода не будет.
Оставшиеся на этаже зомби, которые раньше вроде как подбирались к нам, внезапно потеряли интерес к живой плоти, словно все, как один, стали вегетарианцами, и расползались, кто куда.