Факел долго падал сквозь плотный воздух, лениво, мне показалось, что он завис, свет его был тускл и жалок — и все никак не мог встретиться с водой.
— А зачем? — опять перебила Алиса. — Зачем все это нужно?
— Правильно, там, где скользко. А паль — там, где шкуру прижигает, тут все просто. И вот в этой самой пади барахтается наш герой.
— Однажды мой учитель был вынужден в нужник прыгнуть, — сказал я. — И там просидел почти четыре дня. По горло. Зато жив остался.
Мы прошли через тоннель, вдоль стены, молча, почти беззвучно, лишь Егор скрипел холодильником по кафелю. Выбрались на платформу, на станцию. Перрон был залит маслянистой пакостью, воняло тухлятиной и еще чем-то незнакомым, слизью из слизня, гадость. Стали протискиваться между фигурами.
— Сиди уж, — сказала она. — А то не станет кому ботинки почистить, как тогда жить…