— Сомневаюсь, что наследница заинтересуется мной.
— Докладывай! — полицмейстер огладил пышные бакенбарды и усмехнулся. — Как дела в нашем богоспасаемом городе?
Разворачиваю и вешаю перед кафедрой плакат с рисунками. Его склеили из листов бумаги. Рисовал я, сестры милосердия раскрашивали гуашью. Главной трудностью было эту гуашь отыскать. С трудом, но нашли. Сестры постарались — рисунки яркие и доходчивые. Не типографский оттиск, конечно, но для этого времени замечательно. Беру указку и начинаю показ. В задних рядах приподнимаются — плохо видно.
— Вы не просили денег за медицинский осмотр, — хмыкнул он. — А вот Ливенталь взял сто рублей, хотя сказал то же. Вы первый заказчик, который обратился ко мне по имени и отчеству. Наконец, мне интересно — никогда не делал такого. Возможно, старый Либензон внесет вклад в науку.
Не повезло. Рысивший впереди немец указывает на имение. По его команде отряд сворачивает и выстраивается фронтом к лазарету. Снимают винтовки… Заметили? Невольно приседаю. Над лугом будто ткань разорвали. Звенят, осыпаясь вниз, стекла. Оборачиваюсь. Стены поместья в щербинах от пуль. Легли высоко, и большая часть — в красный крест. Он большой и виден издалека. Сволочи! Стреляли, чтоб запугать.
— Но вы нашли этого врача. Не скромничайте!