— Я могу и постоять, — пророкотал он, глядя на меня исподлобья.
— И сколько же вы мне дадите? — спросил я.
— По поводу мяса, — сейчас же сказал Симонэ. — Некий чревоугодник заказал в ресторане филе…
Я вернул ей одежду и пошел посмотреть сам. Незнакомец лежал в постели, закутанный одеялом до подбородка. Хозяин поил его с ложечки чем-то горячим, приговаривая: «Надо, сударь, надо… пропотеть надо… хорошенько пропотеть надо…» Вид у незнакомца, надо сказать, был ужасный. Лицо было синее, кончик острого носа — белый как снег, один глаз был болезненно сощурен, а другой и вовсе закрыт. Он слабо постанывал при каждом вздохе. Если это и был сообщник, то он ни к черту не годился. Но несколько вопросов я должен был ему задать. В любом случае.
— Что-то ты тут путаешь, — сказал я. — Фокусы ладно. Но ведь Барнстокр и Мозес — это небо и земля. Один — тощий, длинный, другой — толстый, приземистый…
— Да что вам от меня нужно?.. — простонал он. Я видел, что он вот-вот заплачет. — Чего вы ко мне привязались?