— Почему вы думаете, что это Олаф Андварафорс? — возразил он.
— Надо. Он заплатил за две недели, а прожил всего одну. Мы не имеем права. У меня отберут лицензию.
Я поднял стакан и сделал еще один хороший глоток в честь Алека.
Симонэ в затруднении похлопал себя по темени.
— А ничего не было. Я сидел себе, на крыше, задремал. Вдруг чувствую, душат, валят, а больше ничего не помню. Очнулся под этим паршивым столом, чуть с ума не сошел: думал заживо похоронили. Принялся стучать. Стучал — стучал, никто не идет. Потом вы пришли. Вот и все.
— Идите к себе в номер, — сказал я ему. — Запритесь и сидите, пока я вас не позову… Да, одну минуту. Записка ваша?