Он с трудом поднял левую руку и отогнул рукав.
— Стол? — Он растерянно посмотрел на меня, потом оглянулся на свой собственный стол.
— Значит, это были не вы, — примирительно сказал я. — Ну, хорошо. Теперь насчет Хинкуса. Помните, такой маленький, вы его сначала спутали с Олафом…
Он замолчал, и я почувствовал, что в каминной появился еще кто-то. Пришлось повернуть голову и скосить глаза. Это было единственное дитя покойного брата господина дю Барнстокра. Оно возникло совершенно неслышно и теперь сидело на корточках рядом с Лелем и гладило собаку по голове. Багровые блики от раскаленных углей светились в огромных черных очках. Дитя было какое-то очень одинокое, всеми забытое и маленькое. И от него исходил едва заметный запах пота, хороших духов и бензина.
— Вы тоже загорали? — ляпнул я, потерявшись.
— А ведь вы пожалеете об этом, Глебски. Вам будет стыдно, очень стыдно.