— Олаф Андварафорс умер не здесь? — спросил он, останавливаясь передо мною.
Разговор не возобновился. Тихонько звякали ложечки в стаканах, да шумно сопел над своей кружкой господин Мозес, сверля глазами каждого по очереди. Никто не выдал себя, но всем, кому пора было подумать о своей судьбе, думали. Я запустил в этот курятник хорошего хорька, и теперь надо было ожидать событий.
— Перестаньте крутить. Отвечайте на мои вопросы.
— Хорошо. Тогда скажите сначала мне вот что. Не можете ли вы припомнить, кто находился в столовой между половиной девятого и половиной десятого?
— Подождите, — сказал я. — Кого вы, собственно, имеете в виду?
— Путаете вы что-то, — ответил Хинкус. — Филин какой-то. Я не Филин, я — Хинкус.