– Он же архитектор, – беспомощно сказала Регина.
– Ее родители за город повезли, в окружной киндер-парк – там и накрыло. Домик «вредной» расцветки, на детской площадке. Родители, пока назад мчались, с нашими связались. Оказывается, последние два дня за девочкой водилось: глянет на что-нибудь – и хохочет-заливается. Потом успокаивается. Ну, они не придали значения: хохотушка, мол…
Берег, узкая полоска песчаного пляжа. И вновь – буйство тропической зелени. Сплошным ковром она уходила на десятки и сотни миль во все стороны, сколько хватало глаз.
Встав, Регина направилась к кофейному автомату.
Уходи, злилась Регина. Убирайся. Или я покажу тебе, как работает климатизатор. И аптечка. И пылесос. И у тебя будет цивилизационный шок. Это страшная штука. Мне герцог Оливейра рассказывал.
– Лучшие в мире слова, – Каджар-хабиб привстал, что далось ему с трудом, – принадлежат его величеству. Это неоспоримая истина. Но плач моего сердца принадлежит женщинам. Так и живем, моя госпожа: лучшее – владыке, сердечное – вам…